Спортсменка и просто красавица
Имя коллекционера Ольги Слуцкер прежде всего ассоциируется со спортом, вернее, с сетью фитнес-клубов World Class, которую она основала в 1993 году. Эта красивая и элегантная женщина не только является серьезным бизнесменом, но и олицетворяет все современные ценности. Слуцкер как будто соединяет несоединимое. Она мастер спорта СССР по фехтованию, примерная жена и мать и один из первых на постсоветском пространстве коллекционеров, сделавших акцент на современном искусстве международного класса. В ее коллекции есть все художники «современной жизни» — от Уорхола, Мэпплторпа и Анреаса Гурски до Виноградова — Дубосарского и Айдан Салаховой. Впрочем, Слуцкер протестует, когда ее называют коллекционером. «Я себя пока еще не могу назвать коллекционером. Для меня коллекционеры — это Третьяков, Щукин, Петр Авен, Пьер Броше, Игорь Маркин, Алекс Лахман, они суперэксперты, коллекционирование — их страсть. А моя страсть — спорт», — признается она. Впрочем, Слуцкер прекрасно осознает всю ценность своего собрания и не без гордости говорит, что оно составлено из вещей самого высокого качества.
Первые ценности
Покупать картины Слуцкер начала еще в 1990-е, причем тогда ее интересы лежали в области, далекой от современного искусства. «Как и многие другие, я начала покупать русское искусство XIX века. Очень быстро я обзавелась целой коллекцией, в которой были полотна Коровина, братьев Маковских, Шишкина, Кустодиева, Брюллова, Лагорио, Якоби, русские топ-авторы — украшение наших музейных собраний». Через несколько лет Ольга обнаружила в своей уже тогда немаленькой коллекции первую подделку: «Потом приглашенный мной эксперт выявил еще несколько фалъшаков. Это меня очень расстроило! Все купленные мной вещи сопровождались провенансами и экспертными заключениями Русского музея и Третьяковской галереи! Мне было жаль не столько потраченных денег, сколько разбитых иллюзий. Я пришла к этим людям с распахнутым сердцем и деньгами, а они обманули меня! Я абсолютно уверена в том, что покупающий искусство человек не обязательно должен досконально разбираться во всех тонкостях предмета. Вполне естественно, что, желая сделать правильный выбор, он обращается к эксперту, который должен понимать всю степень ответственности перед клиентом. Когда я прихожу в магазин Cartier, мне даже не приходит в голову усомниться в подлинности камня на кольце. Если я прихожу на рынок, то знаю, что камень может быть стекляшкой, что бы мне ни говорили продавцы. Но вещи для своей коллекции я покупала далеко не на рынке, а у уважаемых питерских арт-дилеров и тратила на это большие деньги. Причем человек, у которого я когда-то покупала мои первые работы, оказавшиеся фальшаками, процветает и прекрасно себя чувствует!».
Что делать с фальшаком?
С фальшаками сталкиваются многие коллекционеры, причем не только начинающие и неопытные. Даже известный своим чутьем Георгий Костаки несколько раз приобретал вещи сомнительной подлинности, а Игорь Маркин заложил основы своего музея (хотя тогда он, видимо, не подозревал, чем кончится его внезапное увлечение коллекционированием), купив фальшивого Зверева. Впрочем, если коллекционеры и распространяются на эту тему фальшивок и их продавцов, то практически не касаются того, что происходит с подделками после их разоблачения. «Брюллов» висит в комнате моей дочери, что-то лежит на складе, что-то я продала. С одной стороны, это, конечно же, фальшаки, но с другой — довольно качественная живопись. Часто подделывают только подпись известного мастера на хорошей работе мастера второго ряда. Дилеры нередко принимают такие вещи назад, не желая развивать скандал. К тому же всегда можно переатрибутировать эту работу и продать под ее истинным именем, но это все равно значит потерять деньги. Если бы 10 лет назад я купила настоящего Брюллова, то сегодня бы эта работа оценивалась в шестизначную сумму. Я смогла бы, ее продать и купить то, что мне нравится. Сегодня даже работы, русских мастеров средней руки и не первого ряда стоят немалые деньги, но, повторюсь, их не сравнить со стоимостью работ наших хрестоматийных художников».
Брюллов vs. Мамедов
После не очень приятной, но весьма поучительной истории с поддельными Брюлловыми и Шишкиными Ольга Слуцкер пришла к неутешительным для всех коллекционеров выводам: «Когда вдруг оказалось, что меня просто использовали, я решила больше не связываться с российскими дилерами, торгующими живописью старых мастеров, — говорит она. — Однажды я пришла в галерею своей подруги Айдан Салаховой, чтобы купить кому-то подарок (впрочем, Слуцкер доверяла Айдан как никому). Мы болтали, и между делом я поинтересовалась, что за работы повернуты к стене. Айдан ответила, что это современное искусство, которое я не покупаю, и вряд ли мне это будет интересно. Но я все же захотела взглянуть. Оказалось, что это «Тайная вечеря» Рауфа Мамедова. Она меня просто потрясла! Я спросила, сколько она стоит, и Айдан назвала большую по тем временам цену — несколько десятков тысяч долларов. Довольно дорого, тем более что речь шла о работе современного художника, к тому же об обработанной на компьютере фотографии. Несмотря на то, что тогда я интересовалась русской школой, я все же имела представление о том, что в среднем цена на работу современного российского художника не превышает нескольких тысяч долларов. Но все же даже не торгуясь купила Мамедова». Уплаченная семь или восемь лет назад пятизначная сумма за Мамедова и сегодня кажется довольно высокой, особенно если учесть, что главные шедевры русской части своего собрания — полотна Виноградова и Дубосарского «Миллион алых роз» (с по-барочному роскошной обнаженной императрицей отечественной эстрады Аллой Пугачевой, вокруг которой резвятся пухлые путти) и «На пленэре» (со Шварценеггером за мольбертом) — Ольга Слуцкер купила за смешные по нынешним временам деньги — $7 тыс. и $17 тыс. соответственно.
Но как бы то ни было, именно «Тайная вечеря» Мамедова стала краеугольным камнем собрания современного искусства Ольги Слуцкер, крестной матерью которого можно назвать галеристку Айдан Салахову: «Я так рада, что ты наконец начала покупать современное искусство», — сказала она мне после того, как я купила Мамедова, и пригласила меня поехать на Берлинскую ярмарку современного искусства. Именно там я открыла для себя совсем другой мир и купила свою первую работу Спенсера Туника.
Тогда я и еще, может быть, Умар Джабраилов начинали собирать западное современное искусство, нас действительно мало кто понимал, все предпочитали собирать русское. У меня есть знакомые, которые собирают русский авангард, и могу сказать, что мне это сейчас ближе, чем то, с чего я когда-то начинала — с русской живописи XIX века. Очень модно коллекционировать агитационный фарфор, но я с самого начала не хотела ничего советского... Кто-то целенаправленно собирает еврейских художников. Многие люди привержены своей культуре, немецкие экспрессионисты, поднялись в цене в конце 80-х годов прошлого века именно потому, что богатые люди в Германии и Швейцарии активно стали покупать этих художников. Я покупаю то, что мне близко, и меня в последнюю очередь интересует, кто это сделал — русский, еврей или американец. К тому же мировое искусство, которого по вполне понятным причинам нельзя было увидеть в Советском Союзе, начинает появляться здесь в частных собраниях. На этом искусстве вырастет новое поколение русских художников, поколение, которое должно стать частью международного арт-сообщества».
Критерии выбора
В отличие от многих других коллекционеров Ольга Слуцкер обладает не только индивидуальным вкусом, но и четкой концепцией коллекции: она собирает только послевоенное искусство, делая акцент на произведениях западных авторов: «Основная часть работ в моем собрании не старше середины прошлого века, но, если мне понравилась картина художника предыдущего поколения, я могу купить и ее. Я люблю фотографию и не могла обойти своим вниманием работы Родченко, потому что его творчество повлияло на современное искусство в целом, и по той же причине я покупаю Ман Рея». Можно добавить, что многие работы из собрания Слуцкер объединены темой красоты человеческого тела. «Я собираю западное искусство, из русских авторов у меня есть несколько совершенно чудесных работ Виноградова-Дубосарского, Кошлякова, Айдан, Монро, Новикова, Макаревича, Журавлева, Кулика и некоторых других. Я покупаю только то, что мне нравится. И если мне нравится Хельмут Ньютон, я куплю его работы, а не чьи-либо другие, например, русского художника, которые несоизмеримо дешевле и поэтому растут в цене гораздо быстрее. Хотя все, что я покупала за это время, только росло в цене, а работы некоторых художников, например Виноградова-Дубосарского, подорожали в десятки раз. Сейчас появилось много коллекционеров, которые рассматривают свои коллекции как инвестиционный проект, и это неплохо. Я знакома с одним замечательным израильским коллекционером. Он успешно занимался бизнесом и в 1970-е годы приехал в Нью-Йорк с большим количеством денег, которые предполагал инвестировать в интересные проекты. В одном из банков ему посоветовали вложить деньги в искусство. Он решил все досконально проверить, познакомился с Энди Уорхолом, с другими художниками и галеристами и в конце концов инвестировал в искусство. Сегодня у его семьи одно из лучших частных собраний в мире, причем эта коллекция стала основой его бизнеса: он и его сыновья—арт-дилеры». Впрочем, Ольга Слуцкер прекрасно осознает, какие проценты в год приносит ее не такое уж и маленькое собрание. Сегодня цена многих купленных меньше десяти лет назад произведений выросла в разы, и Слуцкер все чаще получает предложения продать, например, своих Виноградовых-Дубосарских, ранние работы которых практически невозможно найти на рынке. Впрочем, и в этом вопросе Слуцкер занимает четкую и жесткую позицию: «Я не хочу их продавать. Эти работы подпитывают меня энергетически. Возможно, если бы они нравились мне чуть меньше, я бы рассталась с ними. Вчера я получила предложение продать работу китайского художника, которую купила на первом Салоне изящных искусств в галерее Marlborough, в 4 раза дороже, чем я ее приобрела. Но я сказала, что не хочу продавать. Я консервативный человек, не могу даже представить себе, что значит продавать свои вещи. Но я вообще-то покупаю эти работы не для обладания, а для наслаждения».
Искусство для народа
Можно сказать, что коллекция Ольги Слуцкер стала первой доступной для публичного просмотра частной коллекцией. Задолго до того, как открылся первый частный музей Art4.ru, Ольга Слуцкер разместила часть своего собрания в сети фитнес-клубов World Class, где сегодня можно полюбоваться на «Тайную вечерю» Мамедова, великолепного Андреаса Гурски, Владислава Мамышева-Монро и многих других. Сама Ольга говорит, что это отчасти было продиктовано недостатком свободных мест для картин в доме Слуцкер, а еще тем, что она хотела поделиться с людьми своей радостью от созерцания современного искусства. «Многие мои самые любимые работы украшают клуб на Житной, клуб, с которого начиналась моя карьера в фитнес-бизнесе, который мне принес успех. Они не просто висят на стенах, они вызывают дискуссию, возбуждают. Например, бурю эмоций вызывают фотографии Спенсера Туника. Мне писали письма с требованиями убрать эту гадость, другие наши члены клуба спорили, говорили, что это классная работа, в ней много драйва, просили ни за что не слушать тех, кто требует ее снять. Эти работы отдают очень много, кому-то это может не нравиться, но это тоже эмоции!».
Вечные ценности
Несмотря на то, что Ольга Слуцкер является современным примером для многих эмансипе, путеводной звездой нового поколения женщин, штурмующих бастионы бизнеса и редуты карьеры, сама она является сторонницей традиционных, не только семейных, но и религиозных ценностей. «Я живу в соответствии с еврейскими традициями. Год назад я поймала себя на том, что пару лет не читала ничего, кроме духовных книг. Что касается семейного уклада, я считаю, что женщина зависит и от мужа, и от дома, и от своих национальных традиций. Но зависимость бывает разная. Есть осознанная зависимость, а есть мучительная, подобная заключению в тюрьме. Я - за зависимость осознанную, с желанием и с любовью. Мы зависим от того, будет ли наша страна процветающей и стабильной, удобной и гуманной для своих граждан. Но не будем забывать, что и мы должны приложить усилия к тому, чтобы она была такой, какой мы хотим ее видеть. То же самое в отношениях с мужем или в отношении к своей нации. Религия — христианство или иудаизм — это институции, а вера в Бога — независимая и необходимая людям категория. Недавно двое моих друзей в первый раз посетили в Иерусалиме квартал ортодоксальных евреев, и он напомнил им мир Гарри Поттера, где живут волшебники, которые, как известно, другие, и волшебство которых ограничено территорией их проживания. Но мне кажется, что задача нашего поколения — следовать не традициям внешнего облика, а традициям духовного наполнения. Насколько это сейчас актуально? Каждое поколение выполняет свое предназначение. Одевается, мыслит и даже собирает свое искусство».
Художник и его модель
Кабинет Ольги Слуцкер напоминает кабинет директора музея или офис галериста: окна завешены тяжелыми портьерами (Ольга не уверена, что стекла рам не пропускают вредные для фотографии ультрафиолетовые лучи), стены — произведениями искусства, а книжные полки заставлены каталогами ведущих аукционных домов. Огромный Туник, поляроиды Уорхола, серебристые фотографии Мэпплторпа, классический Тимур Новиков, но прежде всего в глаза бросается огромный портрет типичной ньютоновской femme fatale. В этой холодной женщине практически невозможно узнать Ольгу. «Я была первой в России покупательницей работ Ньютона и мечтала, чтобы он сделал мой портрет. Через моего агента я попросила его об этом, он ответил, что никого не снимает, но все же просил прислать мою фотографию. Меня сфотографировали где-то на вернисаже, свет падал не очень удачно, мои волосы казались рыжеватыми, а над головой была надпись «туалет». Когда мы наконец познакомились, Хельмут спросил меня, была ли на той фотографии действительно я. Мы подружились. Хельмут оказался очень теплым и совершенно незабронзовевшим человеком, хотя, когда было нужно, он умел давать пафос. Он меня снимал 11 сентября 2001 года. Прямо на съемочной площадке меня постригли, и я стала похожа на его жену в молодости. Телефон был отключен, и о том, что произошло в мире, мы узнали только вечером. После съемки жена Ньютона Джун закатила замечательный ужин с водкой и борщом, было здорово! Нельзя сказать, что на этой фотографии я очень красивая, но можно сказать, что она меня многому научила. Посмотрев на нее, я поняла, что мне нужно меняться, что происходит что-то не то. Мне это показал Ньютон».
